Славянское Язычество - история, культура, философия, литература, поэзия, фото-, ...



Опыт протуберанца
или Второй манифест Антихриста


Размышление об ограниченности человеческих моральных оценок,
и степени искажения ими внечеловеческой действительности.




Ceterum censeo Carthaginem esse delendam
["Я думаю, Карфаген должен быть разрушен"]
Катон Старший

"...и теперь появилось много антихристов".
(1Ин 2:18)




Экологические кризисы, сложности с идиоадаптацией, демографические бедствия, проблемы с социальным обеспечением: во всем этом почти все могут найти виноватых и переключиться с обсуждения ситуации на осуждение "виновных", которое не только снимает груз с их "непричемных" плеч, но и полезно для здоровья, т.к. способствует снятию стресса.
Однако при более подробном и менее гуманистичном рассмотрении этих и подобных проблем нетрудно заметить, что многие, а в иных рассматриваемых случаях - решительно все они порождены человеческим обществом, а точнее, человеческим отношением к миру окружающему. Человек, колонизирующий все более обширные территории планеты, устанавливая там свои правила, зачастую не в состоянии предугадать всех возможных последствий таких вмешательств, затрагивающих порой и самого человека. Нередко, эти последствия негативны и по внутренним оценкам Homo Sapiens, но действия, породившие их, все же, продолжают восприниматься как необходимые, и говорящие о всесторонней "развитости" или даже "избранности" человеческого вида.
В то же время, большинство граждан продолжает жить с общепринятым стандартом оценок, по которым все вышеперечисленные бедствия - несправедливые выходки природы. И, так как природа становится как бы все более "враждебной" по отношению к человеку, то и меры воздействия на действующие причины различных стихийных "неудобств" со стороны человека должны быть беспрецедентными. Считается, что это естественные механизмы столь несовершенны, что способны так негативно сказываться на столь устроенном быте социума. Зачем же так обобщать?
Как нефтеразработку строить, так - "царь зверей", а как наводнение или сход селей... или даже захват заложников...

Однако автор не ставил цели осуждения человечества за грехи его, да и кто ж его может осудить, и может ли во вселенских пространствах действовать такая категория, как "грех"? Цели иные. Хотелось попытаться назвать все существующие процессы, связанные с жизнедеятельностью человека, а в особенности, человека социального, своими именами, присущими им [условно] объективно. Без претензии на истинность, или принадлежность к высокой духовной идее.
Употребление в названии христианского термина "антихрист" - не случайно. В данном случае в него не вкладывается никакого мистико-религиозного смысла, но лишь социальный. Дело в том, что при кажущейся свободе вероисповедания, современный социум вполне может считаться наследником всей совокупности христианских ценностей, ввиду их тысячелетней (много это или мало - не берусь судить) традиционности, называемых также "устои". Это обстоятельство заставляет меня обращаться к обществу, как преимущественно христианскому, вынуждая пользоваться христианской терминологией. Таким образом, даже находясь вне церковной среды, можно говорить о непосредственном контакте с религиозными установками в виде моральных норм современного общества.
Антихрист, здесь - человек, несущий антигуманистическую проповедь [1], лишенный "человеческой цели". Человечество привыкло смотреть на мир надприродно, я же лишь пытаюсь взглянуть на человека нечеловечно.
Далее будут рассмотрены некоторые общепринятые установки, имеющиеся или даже пропагандируемые в современном обществе, в свете которых человеку удобнее рассматривать свое собственное существование. В процессе разбора некоторых из них, я попытаюсь дать оценку их значимости для общественного самолюбования. Также небезынтересно представить их как абсолютные истины в культурно-историческом, и биологическом аспектах, и выяснить: применимы ли они к большим объектам, нежели человеческое общество, или, выходя за пределы социума, теряют всяческий смысл.
Открещиваюсь от обвинений в преднамеренных необъективных нападках на христианскую религию по причине личного негативного отношения к ней. Все рассмотренные случаи противоречий и перегибов внутри этой доктрины, как правило подтверждаются и самими апологетами христианства, несмотря на очевидные логические нестыковки, и их непонимание списывается на недостаточность, собственно, веры. При этом, церковь, хоть и отделена юридически от государства, продолжает оставаться для него культурно-нравственным эталоном, и таким образом влиять и властвовать, де-факто, и в далеко нерелигиозных кругах, задавая тон, в том числе в оценке природных процессов, что будет показано ниже. Данный манифест не является "пантеистическим шовинизмом", но лишь попыткой ответить на шовинизм теистический, и, как следствие, человеческий видовой эгоцентризм.


О Естественном отборе

"Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их бог, и чтобы они видели, что они сами по себе животные; потому, что участь сынов человеческих и участь животных - участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом" (Еккл 3:18-19)

"У человека не действуют законы естественного отбора". Вполне резонно.
Однако давайте разберемся, что же есть естественный отбор и почему он не действует у человека.

Прежде всего, естественный отбор - это видоохранный механизм. Он необходим для того, чтобы при всем многообразии изменчивых форм, которые могут быть созданы в процессе эволюции, могли производить потомство лишь те, которые наиболее удачно могут приспособиться в данных конкретных условиях среды. При этом, логично, принципы отбора изменяются вместе с изменением среды. На среду, в случае с дикими животными, действуют лишь внешние факторы, сама же она стремится к биологическому равновесию, так как дикие животные как бы и являются, собственно, "средой". Эти же внешние факторы и инициируют отбор, запуская эволюцию.
Человек склонен сам изменять среду. Сам себе отбор. Не естественный, в смысле того, что возник позже по отношению к первому, как антропогенный фактор эволюции. Вероятно, это и имеется в виду: такой отбор сам человек назвал искусственным.
Человек отбирает по другим признакам. Он тоже ценит приспособляемость, однако в социуме это понятие приобретает другое значение, зачастую, диаметрально противоположное. А без социума отдельному человеку порой и не нужно никакой приспособляемости вовсе. Муравей тоже без муравейника - неполноценная частица. "Человек - существо социальное". Homo Socialis.
Раз человек способен сам выступать в роли явления, инициирующего эволюцию, значит, вроде бы его, человека, как венец творения, никто отбирать по своим принципам и не может. Один лишь бог, который, в целом, лицо мифическое, и, вобщем-то, тоже человек.
Неблагоприятные условия среды человеком побеждены.
Конкуренция с другими видами - смешно - ведь кто может противостоять Человеку? Или приручит, или изничтожит как вид.
С болезнями, междоусобицами - боремся, с терроризмом - тоже.
Что же еще? Отбора нет. Мы победили отбор!
И все бы хорошо, но... Отбор в глобальном смысле никуда не девался. И поскольку он, в отличие от бога не лицо, а явление, он не может ни порадоваться за человечество, ни наоборот. Он просто есть.

Человечество возникло на Земле естественным путем. И естественны все его изменения, и, если произойдет его уничтожение, оно также будет естественно. "...провидение предписало действию природных законов производить наилучшие результаты" ( Б.Рассел, ст. "Во что я верю").
Это и есть результаты отбора. Человек тут непричем. Комплекс причинно-следственных связей, порождающий миры, планеты или отдельные биологические виды, действует и без человека. И все возможное участие человека в этих процессах - лишь часть их самих.
Да, это почти что христианское "божественное попущение", с той лишь разницей, что отбор не имеет собственного осознания, в отличие от бога, и все производимые им процессы являются его частью, как если бы христианское попущение распространялось лишь на самого бога, на его, скажем, руку или ногу, хотя об отборе нельзя сказать, что он имеет отдельные части. При определенном понимании термина "бог", возможно приобщить такое полномасштабное явление к этому понятию, но здесь имеем некоторую традиционную сложность: отбор в глобальном масштабе инициирует как "положительные" так и "отрицательные", с точки зрения человека, явления, а "бог", как правило, понимается как непричастный ко "злу", "попущение" же его, тоже, по идее, заканчивается "добром" для человека. Необходимо поставить бога "по ту сторону добра и зла", для того, чтобы отождествить его с этим явлением, при этом, что гораздо ужаснее для Homo Sapiens, понятие "зла" становится совершенно субъективным, и "перестает" существовать в реальности.
Можно предполагать, что изначально и в традиционном монотеизме, "бог" рассматривался как стихийное явление, однако, утверждать это необходимо, основываясь на каких-то древних источниках, а источники такой древности не позволяют делать подобные выводы, впрочем как и противоположные, из-за возможности трактовать написанное как угодно. Более того, если верить некоторым мнениям, невозможно найти уже древних, непереписных источников, а переписчики, что можно наблюдать на более доступном расстоянии, зачастую, более заняты политикой, нежели историей.
Более того, раз бог способен что-либо "попустить", то, вероятно, уже оценил это эмоционально, и, следовательно, находится вне явления, что совершенно неприемлемо для отбора, так как он составляет двигающую, неосознанную суть явления.

Мой естественный отбор также не "карма", так как лишен морального содержания, а "карма", по крайней мере, на взгляд большинства европейцев, имеет моральную нагрузку. Кроме того, человек должен стремится "освободиться от кармы", т.к. следствия в противном случае окажутся негативными для человека, (хотя, конечно, европейцу возможно рассуждать так лишь с известной долей ошибки, ввиду несостоятельности вербального метода передать то, что на протяжении поколений закреплялось как "сверхживотное" знание). С отбором же наоборот. Даже "отсеянные" по какому-нибудь критерию вполне довольны [2]. Или "почти довольны".
Отбор проявляется как результат, следствие совокупности событий-взаимодействий, причиной которых сам же и является. Отбор "заставляет" происходить эволюцию, и в то же время "ему" же потом и определять, какие результаты продолжат процесс, и по каким критериям. Ближе всего, вероятно, стояла бы формула "жизнь покажет", если, опять же, лишить ее эмоциональной компоненты.
В то же время, нельзя сказать, чтобы отбор, или его результаты были предопределены. В этом смысле он не выходит за рамки простых причинно-следственных связей. Просто по его критериям может быть определена дальнейшая судьба чего-либо, но определится она так или иначе - невозможно предположить, пока не свершится реально тот или иной факт.
Это не "fatum" уже в силу того, что субъект имеет с ним отношения по причине внутренней необходимости, являющиеся стремлением к единению сущего, а "рок", особенно "злой" - явление скорее внешнее, и независимое от субъекта. "Рок" особыми людьми может быть предсказан, а критерии отбора могут быть лишь предполагаемы, так как зависят от множества случайных обстоятельств, а в смысле судьбы конкретного индивида - от него самого в большей мере. Но ведь и сам индивид не может быть объяснен и является, следовательно, тоже случайным фактором отбора. Комплекс же случайных факторов не может быть учтен с позиций разумных, но может быть понят сверхчувственно, "сверхживотным" сознанием, ввиду заключенности в бесконечной единице бесконечного целого Вселенной.

Условно говоря, нигде не "записано" как "будет вести себя" отбор, и человек, как и никто другой с позиций разума не в состоянии предсказать такого, ввиду наличия огромного набора случайных факторов, в то время как разум строит свои прогнозы закономерностно, а не вероятностно.
Однако если факт совершен, нет смысла строить сослагательные построения или, по обыкновению человека, выводить из факта сонм моральных принципов. В этом смысле можно смело охарактеризовать этот механизм формулой: возможное совпадает с действительным [3].
"История не имеет сослагательного наклонения". Действия отбора как бы единственно правильны, так как сами себе эти правила и устанавливают, и следуют им. Нет смысла считать что-либо свершенное "несправедливым", точнее, нельзя выводить понятие "справедливости" за рамки человеческой обусловленности, так как это условный критерий, принятый среди именно людей для удобства построения их отношений. Вселенной же не столько чуждый, сколько не имеющий с ней точек соприкосновения.

У религиозной части опять большой соблазн сравнить мой отбор с богом, но нужно повторить: отбор не существо, а явление, кроме того, вне Вселенной не существующее, не трансцендентное, однако присущее всем частям материи субстанционально, и в силу этого, как бы наделяющее их личной судьбой (проявляющейся в результатах отбора).
Отбор - как бы атрибут процесса эволюции (explicatio Dei, в богословском понимании), его движущая сила. Можно сказать, что он действует на субъект двояко: с одной стороны - это внешние, во многом случайные обстоятельства, а с другой - потребность и внутреннее движение самого субъекта. С одной стороны - это условия, способствующие борьбе как взаимодействию субъектов, а с другой - внутренняя потребность  самих субъектов в таком взаимодействии.

Экология понимает этот термин в смысле закрепления тех или иных измененных свойств индивида, и как следствие, изменения вида в целом. Отбор в экологии имеет разные "степени влияния" и может осуществляться на разных уровнях. Но все эти построения служат лишь для объяснения процесса эволюции, в то время как сами результаты эволюции правильнее понимать, на мой взгляд, для объяснения процесса отбора. Я имею в виду отбор, затрагивающий все слои каких-либо взаимодействий: на любом уровне принятия решений; существует бесконечная область возможностей принятия других решений, но существует она лишь умозрительно, так как реально в данных условиях осуществляется лишь одна из них, а процесс выбирания как раз и является отбором.
В-основном же, когда речь идет о естественном отборе, и о том, что он не действует у человека, под этим термином подразумевается комплекс местных природных видоохранных механизмов планеты Земля. Он действительно характеризуется чрезвычайно слабым давлением на человеческую популяцию, будучи вытеснен на большинстве освоенных территорий искусственным  отбором.

Таким образом и происходило замещение симбионтной флоры на патогенную в организме одной из планет Солнечной Системы.


О творце Вселенной, его любви, а также "любви к ближнему"

"В начале сотворил Бог небо и землю..." (Быт 1:1)

Человеку приятнее предполагать, что мир, который его окружает, согласован с неким разумным планом, по которому его построил некто, близкий человеку по комплексу представлений и образу действия. "Отец небесный", короче. Наука шагнула вперед, вроде бы доказали ненаправленность процесса, бесконечность масштабов, но из обихода представление о "создателе" не спешит выветриваться, тем более, что и теология преуспела в проповеди, в вящей борьбе за "спасение душ". Однако, стоит признать, что вопрос о творце по-прежнему является в большой степени вопросом веры, нежели научно-доказуемым мировоззренческим аспектом. Но с уверенностью можно сказать, что многие естественные следствия признания существования такого творца, в последующем натыкаются на определенные логические сложности, разрешимые опять-таки путем агностическим, уверованием.
Циолковский, будучи материалистом, отводит богу место атрибута материи, утверждая, что "поистине его (космос) можно назвать отцом, и он подходит к нашему определению бога". Однако, и у него космос, хоть и живой чувствующий организм ("Очерки о Вселенной", "Золотая аллея", 2001, стр.257. и др.), но не антропоморфен (по образу "мысли"), и ничего не "творит" вне себя. В общечеловеческом смысле, такой "бог" и не является "богом" вовсе.

В данном случае под "творцом" понимаю я того бога, "в которого верил Исайя", то есть разумную, самоосознанную личность, наделенную в особенность от человека, безграничной властью ("мощью") и бесконечной жизнью, но, эмоционально, от человека не отличающуюся.
Идея создателя, постулируемая монотеистами, необходима для провозглашения конечности, "смертности" мира. Сам же "творец", при этом, не имеет ни начальной, ни конечной точки бытия. Зато образ мысли его тождествен человеческому, он имеет желания, совпадающие, зачастую, с "общечеловеческими", имеет разумные, морально-нравственные оценки природных объектов, также присущие лишь Homo Sapiens. Имеет он и некую "любовь" к людям, большую, нежели к "прочей твари", так что приносит даже "жертву людям" (по выражению диакона Кураева - см. ст. "О нашем поражении") в лице своего сына [4], что также свойственно лишь самому человеку.
Это само по себе уже, косвенно, увековечивает человека в собственных глазах именно как конкретное оформленное существо и вместе со всей совокупностью особенных, человеческих суждений. Образ безличной, неморальной Вселенной, враждебен, поэтому, монотеизму. Столь же враждебными монотеизму оказываются природные действующие силы, которые теперь все переданы "в управление" единого бога с человеческим сознанием. Через монотеистического бога человек получает иллюзию управления природными механизмами, осознание, что "хоть и не я, но тот, кто однообразен со мной, в силах управлять стихиями" по своему усмотрению. "И, встав, Он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань. И ветер утих, и сделалась великая тишина." (Мк 4:39) . После этого в глазах человека природа "теряет самостоятельность", становясь порождением единого бога, то есть находится как бы внутри человеческого, или подобного ему, сознания. Мир становится "несовершенным", то есть "не до конца сделанным" из-за его, вероятно, частичного несоответствия человеческим требованиям. Так как сам бог провозглашается благим и совершенным, то несовершенство мира, его "создания" объясняется наличием "третьего лица", Demon ex machine, дьяволом, который, с божественного же попущения, и ограничивает мир в стремлении к совершенству. Таким образом, одно объяснение порождает другое, вызывая круг схоластических доказательств, последнее из которых, опять исходит из доказываемого [5]... "... так, например, находят, что в некоторых отрывках бог говорит иронически" (Дж.Бруно "Пир на пепле", из кн. "Джордано Бруно. Избранное.", Самара, "Агни", 2000, стр.150). Если не "поручать" сотворенному человеком "по своему образу и подобию" богу сотворение Вселенной, эти инженерные конструкции в области миропонимания становятся не нужны.

Моральные установки, провозглашаемые небесным законодателем, также являются "бальзамом на душу" человечества. Это некая анестезия, заглушающая болезненность отбора и формирующая иллюзию общего гуманистического настроя Вселенной. Это возможность своими глазами увидеть "царство", где за "достойное" поведение в реальной жизни исполнятся все пожелания верующих в него.
Так как "мир грешен", несправедлив и несовершенен, только к такому горизонту и "достойно" стремиться. Священные книги, в большинстве случаев подтверждают правильность такой установки ("...умертвите земные члены ваши..." (Кол 3:5), "Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви отчей" (1 Ин 2:15) ). Правда, в Ветхом завете встречаются и призывы к увеселениям ("Итак иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое..." (Еккл 9:7) ), но вслед за ними, впрочем, следуют увещевания совсем не эпикурейского настроя. В целом же, дело не в том, что у них "все плохо", а в смещении акцента в сторону человеческих переживаний себя как надмирного существа. Осознание же себя в мире, порождает ощущение Вселенной как своего организма, и двоякое понимание как причастности ко всем общим событиям и воздействия на них (магия), так и невозможность количественного преобразования их, не трансцендентность по-отношению к бытию мира вообще. Христианское пренебрежение природой вообще, и природой человека, в частности, не укладывается в такое понимание.
Христианством же, люди, в особенности единоверцы, призваны "любить друг друга", и всячески помогать "ближним", что стало общегуманистическим требованием нашего времени. "Немощи бессильных" несут отныне за них сильные, тем самым как бы "любя" их. Любовь понимается как всеобщий принцип построения бытия. Сам бог, абстрактизируясь, является чистой "любовью". И, в общем-то, позитивно понимать этот принцип можно в смысле всеобщего взаимодействия, то есть, того же отбора, но доктрина вводит сюда и другие элементы. Монотеист любит "ближнего" не потому, что он равен ему по шансам "унаследовать царствие небесное", а потому, что надеется в ответ на свою любовь получить также гуманное отношение с другой стороны. "И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними" (Лк 6:31) .
Взаимоотношения с "ближними" при этом, вместо взаимодействия, характеризуются как раз предостережением его, во избежание резкого столкновения. Имеем в итоге, опять-таки, механизм, отбор тормозящий, помещающий его в область негативных оценок. Но ведь никак не способствует это сохранению вида! Путем насильственного удержания от убийства уничтожается естественный механизм взаимодействия, убийства же не всегда предполагающий, а если и предполагающий, то оснащенный изрядной, очень сильной мотивацией, не из "любви к ближнему", разумеется, но из чувства самосохранения. Обязательность же "любви к ближнему" нивелирует естественные механизмы такой любви, и, косвенно, как раз и является причиной страха за то, что "нельзя же, чтобы все друг друга переубивали". Разумеется, теперь уже нельзя.
На отношение к миру вообще это не распространяется. Однако притча о согрешающем брате (см. Мф 18:15-22, и, далее 18:25-35 - о злом рабе - объяснение и моральное следствие), говорит о возможности негативного воздействия на отдельного человека со стороны социума "любящего". Множество таких же "возможностей" допускает и Ветхий завет, но на то он и Ветхий, что общегуманистическим, да, в общем, и истинно монотеистическим духом не проникнут. "Ворожеи не оставляй в живых", "Приносящий жертву богам, кроме одного Господа, да будет истреблен" (Исх 22:18,20), Второзаконие - 13-14:1,17:2-7. Эта "возможность" служила оправданием не слишком любовного воздействия на "неверных" как во времена распространения христианства, так и в обществах с уже устоявшимся христианством, как господствующей религией. В настоящее время, такое воздействие не применяется христианством, ввиду его абстрактизации, приобретения им характера адогматического, общегуманитарного. Однако в других, очевидно, более молодых монотеизмах (исламе, например), "любовь к ближнему" понимается в том числе и в смысле "душеспасительных" карательных мероприятий по отношению к "неверным".

Одним из не менее эффективных способов социального воздействия на животное начало в человеке, также, вероятно, являющееся разновидностью "любви к ближнему", служит канонизация. Канонизировав историческую личность, возможно настолько изменить общий ее характер, что высказывания и мнения, приписываемые ей, поменяют знак на противоположный. При этом, крепко привитый с детства, такой синтезированный символ, зачастую вызывает неприятие именно своей официальностью и "значимостью в истории", за которой теряется напрочь реальный живой человек [6].
"Любовь к ближнему", таким образом, также становится на службу сохранения общества как структуры. Это тоже некий социальный отбор на гуманитарную принадлежность, который, якобы, по-крайней мере "по всеобщему убеждению", свойственен человеку изначально. Но, примеры Ветхого завета, Эдды, и некоторых других, относительно древних источников, как видно, не позволяют делать такие выводы.
Эллины, например, будучи достаточно гуманистичными, но не будучи монотеистами, все же не теряют ощущения абсолютной "благости" мира и внебытийности зла, его относительности и субъективности. Гераклит прямо говорит о расхождении человеческих оценок и реального положения вещей: " У бога все прекрасно, хорошо и справедливо, люди же считают одно справедливым, другое несправедливым" (цит. по ст. Б.Рассела "Мистицизм и логика" в кн. "Почему я не христианин", Политиздат, 1987).
Однако, судьба Сократа, усомнившегося в существовании богов как антропоморфных по образу действия существ, также показательна. "... так что я не совсем безбожник, и не в этом мое преступление, а только в том, что я учу признавать не тех богов, которых признает город, но других... Значит, я не признаю богами ни Солнце, ни Луну, как признают прочие люди? - Право же, так, судьи, потому, что он утверждает, что Солнце - камень, а Луна - земля. " (Платон, "Апология Сократа", в кн. "Платон. Диалоги", изд-во "Фолио", М.,2001, стр 16-17).
Другие, усомнившиеся значительно позже, подверглись не менее решительному воздействию общества: "Если бы от природы было известно различие между светом и мраком, то прекратилась бы древняя борьба мнений, ..., причем люди, воздевая руки к небу, заявляли, что только они веруют в бога, который будучи отцом и подателем вечной жизни для одних людей, выступает против их противников. ... Человек в смертельном ужасе влачится по путям жизни, заслоняя от себя солнечный свет тенями ада... Так не дано высшего зла, как и высшего добра... " (Джордано Бруно, высказывания об обществе и человеке, из кн. "Дж. Бруно. Избранное", Самара, изд. Дом "Агни", 2000, стр. 503-508).


О бессмертии души и солнечных протуберанцах

"- Ясно, Сократ: душа схожа с божественным, а тело со смертным.
- А если так, то не подобает ли телу быстро разрушаться, а душе быть вовсе неразрушимой или почти неразрушимой?"
(Платон, "Федр", М., "Мысль", 1999, стр.36)

"Душа бессмертна, а тело наоборот, бренно, и подлежит уничтожению после смерти". И Сократ, устами великого Платона, и теологи, мистики и схоластики средневековья и новые философы Возрождения понимали душу как бессмертную возвышенную сущность, а тело представлялось, зачастую, злом (речи Сократа в "Федоне" хорошо иллюстрируют эту точку зрения), "темницей души"; нужды тела объявляются недостойными в сравнении с нуждами души. Краеугольным камнем мировых монотеистических религий является постулат о бессмертии человеческой  души и соответствующих ее преобразованиях после смерти человека.
Насчет души понятно. Кому хочется расставаться с комплексом привычных нервных реакций, пронесенных через всю  жизнь, ради, пусть даже и смерти. Кроме того, душа бессмертная [7] - нечто уникальное для человека, припасенное богом как особый дар.
Впоследствии, когда это слово оказалось уже порядком затаскано теологией, возникла необходимость как-нибудь уж совсем отодвинуть человека "от прочей твари", и был изобретен разум. Разум - тоже как бы часть души. По крайней мере, по разуму о душе судят. Значит, душа -составная субъединица, включающая и разум как "возницу" человеческой сущности, как нам убедительно показывает кришнаитский текст (имеется в виду беседа Кришны с Арджуной). Дело не в кришнаитах, а в том, что именно так, скорее всего, представляет себе взаимосвязь души и разума большинство людей.

О разуме потом, а сейчас о душе.
Точно сказать, сохранится ли отдельный комплекс привычных нервных связей индивида после его смерти или нет, не в силах даже самый заправский теолог. Это всегда в большей степени вопрос веры. В желтой прессе, однако, мелькали сообщения о том, будто и ученые мужи пытались выделить душу из общей массы человеческого организма, при этом, масса выделенного всегда составляла самую малую, известную авторам подобных статей меру веса. Является личным делом каждого, принимать ли на веру подобные "сенсационные заметки", однако доводов в их пользу столько же, сколько и в пользу теологического варианта.
Единственной лазейкой для теологического варианта, можно считать такое объяснение: душой бессмертной является не какая-то отдельная нематериальная субстанция, а особый атрибут, свойство тела, обуславливающее его участие в бесконечных процессах превращения вещества во Вселенной. В данном случае, бессмертной душой называлось бы лишь субстациональное бессмертие тела, но это совершенно недопустимо для канонической религиозной конкретики, настаивающей именно на душе, отдельной от тела, и лишь "запертой" в него, но имеющей совершенно другую природу.

У древних, хотя эти сведения мало чем отличаются по достоверности от приведенных выше, существовало поверье о "навьей косточке", в которой и содержится бессмертная человеческая сущность. Как показали многие исследователи (Фрезер, например [8] ), со времен позднего палеолита главную роль в личном бессмертии играли именно кости. При нарушении целостности скелета, в том числе и при жизни, умерший не мог рассчитывать на то, что по смерти окажется в благом загробном царстве вместе с достойными предками. При этом, имеется в виду именно разнесение костей на большие расстояния, так что при потере какой-либо конечности, рекомендовалось "закопать ее в каком-нибудь надежном месте, где впоследствии предполагалось и захоронение костей умершего ее хозяина" [9].
Египетская традиция считает священным уже все тело покойного, по причине чего развивается бальзамирование и мумификация. Тела фараонов подвергаются особо тщательной обработке, т.к. считается, что в фараоне воплощается сам бог. Однако и вне пирамид фараонов и знатных вельмож, в песке египетских пустынь, находятся тысячи мумифицированных тел простых граждан, надеявшихся таким образом обрести и сохранить личное бессмертие. Благо, засушливый и жаркий климат способствует естественной мумификации (Обратного мнения придерживается Фридрих Хуземан "Об образе и смысле смерти", М. "Энигма", 1997, стр. 24-25).
В.А.Руднев, в частности, полагает, что трупоположение (погребение) вообще изначально было свойственно лишь небольшому числу южных, преимущественно пустынных народов, и даже прямо связывает обычай погребения с христианством. "Это способ захоронения задолго до христианства существовал у многих древних народов, и в частности у древних египтян и иудеев, от которых он был заимствован христианством и распространен в обеих частях Римской империи вместо общепринятого там ранее сожжения трупов" (Руднев В.А. "Обряды народные и обряды церковные", Лениздат, 1982., стр 45) .

Что же можно сказать по этому вопросу относительно точно, так это то, что бессмертно именно тело, которое, разлагаясь тем или иным способом, продолжает участвовать в круговороте жизни планеты. Биомасса и количество минеральных веществ на Земле не могут меняться без воздействия внешних (в данном случае космических - пыли, газа и пр.) факторов, и если бы планетарная система была изолированной, то количество это было бы неизменным. Но поскольку Земля, как живое существо имеет собственный метаболизм, планетарное вещество претерпевает количественные изменения в зависимости от этих процессов [10].
Но, опять-таки, закон сохранения массы и энергии в замкнутых системах остается таковым, и применим, например ко Вселенной. Так, что можно утверждать, что все, когда-либо "проявленные" тела (растений, животных или планет), после своего разрушения, да и во время жизни, обладают фактическим бессмертием. Разрушается лишь присущая им личная форма, которую так стремились сохранить египтяне, однако начинаются эти процессы не после смерти, а еще во время жизни, да и рост можно понимать как разрушение старого для создания нового. "...и когда мы видим нечто, как говорится, умирающим, то мы должны верить не столько в его смерть, сколько в изменение и в прекращение его случайного состава и построения, так как вещества, которые в него входят, всегда остаются бессмертными..." (Дж.Бруно. "Пир на пепле", в кн. "Джордано Бруно. Избранное", "Агни", 2000, стр 138) .
Проявление и последующее растворение отдельных живых форм в общей живой массе Вселенной можно сравнить с протуберанцами на Солнце - они всегда остаются самим Солнцем, вне зависимости от того выделены ли они в "отдельную" форму или нет, с той лишь разницей, что невозможно рассуждать о единой субстанции как о каком-либо оформленном теле. Всплеск энергии в результате флуктуации мировой субстанции порождает отдельные формы, которые некоторое время существуют как бы независимо друг от друга и от материнской праформы, но затем снова возвращаются к исходной, вероятно, теряя энергию, давая, в свою очередь, толчок для образования новых форм. Эти материнские формы могут быть условно объединены в систему, по степеням энергии. Так праформой первой степени для земных животных является Земля, а праформой второй степени - Солнце, так как из, или, вернее, посредством его вещества-энергии, образованы планеты. Эти построения, конечно, условны, в достаточной степени обобщены, но как метафора, такое сравнение вполне годится.

После этого, как правило, задается вопрос, а есть ли смысл существования каждой отдельной формы в таком всеобщем круговороте? Безусловно, отдельный, вряд ли. Однако, гуманист, тоже ведь не видит смысла существования человека без социума, а христианин - без бога, который обо всем уже позаботился, нужно лишь вести себя, сообразно его уставу; цель жизни у первых - совершить великие дела во славу человечества, у вторых - "спасение", но и те и другие верят в конечность мира, кроме, разве что, одного Циолковского (рассуждения его о том, что человечество переселится на другие планеты, выберется президент Вселенной для уничтожения страданий, и пр.), который, вобщем-то, тоже, местами, или даже большей частью - пантеист. При этом все продолжают заниматься своими делами, вести привычную жизнь, не мысля, имеет ли она смысл при их конечности мира. Homo Socialis живет надеждой, которую вполне осознает, подобной тем, что испытывал Циолковский, христианин прямо говорит о непознаваемости такого смысла, так как он, дескать, лежит в сфере божественного, а не человеческого разума.
Предпочитая все же гностический путь, можно сказать, что познание таких целей с помощью разума не то, чтобы невозможно, но целей как таковых глобальных, просто нет. Вернее, одна цель всегда будет цепляться за другую, и так до бесконечности. Можно ли найти цель любому из процессов, протекающих в сфере физиологии? Наверняка эти цели, в свою очередь, станут целями для других многих, столь же физиологичных процессов. Мне кажется, что здесь именно такой случай. Не в силу ограниченности человеческого разума, а в силу отсутствия сфер соприкосновения у разумной категории "цель", применимой лишь к человеческому обществу, и естественностью природных процессов, кстати и отбора тоже.

Однако есть другой, более простой и незадачливый путь, чтобы разобраться в этом. Это - то "сверхживотное" познание, которое человеком поставлено во услужение разуму - интуиция, "чутье", "нюх", все сплошь какие-то "собачьи" эпитеты. И не случайно. Животные, вряд ли задумываются о смысле жизни, даже если и предполагать, что мы многого о них не знаем, хотя, несомненно, понимают в ней толк. Для этого необходимо чувствовать процесс. Ощущать Вселенную как свой собственный организм, со своей святой физикой (в лат. понимании) и физиологией. Можно ли назвать это личным бессмертием? Скорее, наоборот, безличным. Но при этом, хотя бы, с законом сохранения массы-энергии все в порядке.
Гуманисты же, а христиане в особенности, берут, как правило, отрезок, далеко не умозрительный, на котором, конечно, вещество не обязательно сохраняется. Остальная бесконечность при этом как бы не существует, так как законы ее не поддаются разумной обработке. В христианстве бессмертие предусмотрено для всех, независимо от итогов "суда", то есть те, что в "раю" - в "раю" навсегда, и те, что в "аду" - тоже. При этом, люди не перестают рождаться, следовательно, если мертвые никуда не деваются, живые умножаются, и вновь отходят, количество "душ" "малого стада" (Лк 12:32) должно непрерывно возрастать, но, скажут они, мир конечен, бог все может уничтожить, чем и объясняется такое постоянное прибывание. Однако все равно непонятно, как же тогда с теми, кому бессмертие обещано навсегда ?
Наверняка, в Ветхом завете, эта задача решается, и решается сугубо пантеистически, путем приложения бесконечности мира, однако тексты Ветхого не всегда дословно признаются христианами за священные, так как "Сын", уже впоследствии, внес в некоторые законодательные акты его новейшие исправления. Так как например с субботой, хотя это, конечно, пример утилитарный и затасканный. Научная терминология также вынуждена для пояснения того, что она имеет в виду, рассматривать лишь часть процесса, устанавливая некую условную точку. Отсюда рождается: "вначале Вселенная представляла собой сверхтвердое образование, размером меньше атомного ядра". В качестве объяснения это ничем не лучше христианского, остается лишь предполагать (или надеяться), что это является метафорой для пояснения законов, предназначенных для внутреннего действия, в среде некоего умозрительного отрезка. Но в таком случае столь же умозрительно и бессмертие отдельных "ограниченных" форм, а существует лишь сам процесс формообразования, для удобства называемый именно так. Находясь внутри него, вполне можно понять  его устройство, уразуметь же смысл невозможно, ввиду отсутствия смысла как такового, в числе прочих разумных категорий.


О Памяти Земли и пыли на камне

К личному бессмертию души и разума имеет отношение понятие памяти.
Память, здесь - это способность к фиксации каких-либо изменений среды, на любых носителях и во всяком виде, а также комплекс осуществленных нервных реакций и изменений окружающих объектов среды, следы которых в том или ином (частичном или дополненном) виде остались в сознании конкретного индивида.
Если речь идет о человеке, никто и не подвергает сомнению, что он, чисто биологически, имеет память. Однако, на мой взгляд, здесь смешаны два понятия. Первое - собственно запоминание , как способность к фиксации. Второе - комплекс запомнившихся событий-взаимодействий, который может быть вторично осознан. То есть, здесь речь идет уже о рефлексии.


Память  имеет на два типа запоминания :
1) запоминание как фиксация;
2) запоминание с возможностью последующего осознания, откуда исходит ->
2.1) рефлексия.

Осознание  имеет два типа:
1) первая степень осознания (все оформленные объекты во вселенной);
2) вторая степень осознания, рефлексия: отсюда исходит ->
2.1) вывод об образе действия фактора" (живые существа, способные организовать рефлекс), откуда, в свою очередь идет ->
2.2) распределение факторов по категориям, исходя из особенностей их образов действия (известно о человеке).

Что касается способности к фиксации событий, мы не можем отказать в этом ни одному субъекту, который имеет взаимообмен со средой какими угодно составляющими. И если по поводу деревьев все более или менее согласятся, то, скажем, наличие такого механизма у камней, участков земли, да и самой Земли как планеты, представляется людям сомнительным, т.к. для этого необходимо было бы признать за ними всеми существование сознания, которое человек привык считать своей прерогативой.
В этом смысле, мне кажется, следует различать как бы два типа осознания.
Первый - осознание первой степени, подразумевающее фиксацию внешнего фактора и ответ на него. К этой степени осознания, в принципе, следует причислить все каким-либо образом оформленные объекты во Вселенной.
Второй, можно назвать его условно осознанием второй степени, - рефлексия как фактора, так и собственного ответа на его воздействие, иногда принуждающая к тому, чтобы сделать вывод или составить мнение о действующем факторе, и как дальнейший шаг, зачислить этот фактор в определенную категорию, где бы размещались другие факторы, сходные с данным по внешним признакам. Таким образом, вторая степень осознания, в свою очередь, разбивается на несколько этапов. Первый этап, свойственен тем объектам, которые люди привыкли считать живыми, так как они способны организовать рефлекс [11]. И все, до последнего, видимо, свойственны человеку. (см. схему) Использование этих этапов упрощает взаимодействие со средой, сокращает время, и, условно, путь такого взаимодействия.

Шаг ли это "вперед"?
Да, время сократилось, скорость увеличилась, можем успеть схватить столько за короткий промежуток, сколько камню и "не снилось", однако, не скрадывает ли чего у нас такой уровень взаимодействия?
События и факторы среды, подвергнутые разумной обработке такими этапами, напоминают свернутые в архивы папки. Мы, лишь прочитав название их, сразу будто понимаем, воспринимаем и узнаем их внутреннюю сущность. По ярлыкам о них судим. Хорошо, если они не изменились с того времени, как мы создали к ним ярлык, что, в общем, противоестественно, так как они живут независимо от нас. А если мы еще и не сами перерабатывали эту информацию? А усвоили лишь ярлык? Мы знаем, что А подразумевает Б, но почему - не знаем, просто нас так учили, а поскольку мы не пользуемся этим каждый день, то и знать, собственно "почему" нам не обязательно.
Конечно, определенный уровень обобщения, нам, как и многим, кому свойственен этот тип осознания, необходим просто физиологически. Это становится понятным, если вспомнить о множестве организменных рефлексов, отсутствие которых означало бы отсутствие организма как такового, но если речь идет о других, более отдельных от организма областях, преимущества сомнительны.
Создавая обобщение, мы, как бы перепоручаем несколько этапов осознания проводить ему по той схеме, которую мы в него заложили. Если мы в своей жизни видели лишь те дома, у которых зеленая крыша, то при слове "дом", благодаря способности обобщения и создания ярлыков, мы скорее всего представим себе дом именно такого типа. Разум, порой, угодливо преподносит нам наши же собственные наработки, не давая времени (главное - скорость!) организму почувствовать объект другими средствами, хотя бы с целью проверки: не устарела ли схема? Этот же путь можно увидеть в большинстве случаев использования архетипических и стереотипических образов. Для архетипов еще понятно: слишком далеко лезть, чтобы докопаться до источника, а со стереотипами сложнее, это лишь своеобразная "помощь зала". Человеку так удобнее, но глубина понимания страдает.

Средства осуществления этих обобщений, однако, не всегда скрыты внутри организма, что, впрочем, относится, вероятно, к одному лишь человеку. Слово, часы, или ЭВМ, в этом смысле - явления одного порядка. Это некие органы человека, помещенные отдельно от него самого, причем развивающиеся постепенно и согласно законам эволюции. При этом "ранние версии" сильно страдают. Известна, например, способность школьников медленнее производить устный счет при введении в обиход калькулятора. Если продолжить аналогию, вербальный контакт, во всей полноте свойственный человеку, заменил какой-то более трудоемкий, но глубокий способ общения, возможно, однако, позволявший обмениваться информацией не только с представителями своего вида, что в изобилии находим в русских сказках.
Но память хранится не только на вербализуемых источниках, что, опять же, можно понять на примере сохранения компьютерных файлов. Памятью ведь являются все свидетельства прошлых событий, не позволяющие, в том числе, прочитать себя человеку. События были? Отложились где-то? Это - память. Пыль на камне, накапливавшаяся как результат прошедшего времени - это тоже своеобразная память камня [12], тем более, если учесть, что камни таким образом "растут". При объединении всех этих свидетельств камня и человека, и многих других категорий, можно говорить о Памяти Земли. А как мы помним, это повлекло бы за собой подозрение в осознанности. После этого, логичному объединению подлежат информационные блоки и более крупных составляющих мира, пока мы не дойдем до Вселенной в целом, в понимании, что она обладает памятью как таковой, что делает ее гораздо более "живой" для нашего представления.
Можно возразить, что осознанностью на Земле (точнее сказать "в Земле", имея в виду атмосферу [13] ) обладает лишь ноосфера, понятие о которой сформулировал Вернадский. Однако, ведь фиксирует Земля события, с ней происходящие и без участия ноосферы, да и потом, ноосфера, кто же станет спорить, что она часть Земли? Чем тогда она отличается от головного мозга человека и животных, выполняющего некоторые (ведь еще есть вегетативная нервная система. Vegetus - лат. корень, обозначающий "растение") "сознательные" функции?
Так откажем Земле, и подобным ей в осознании, или нет, учитывая, что и без "сферы разума" она вполне может существовать, фиксировать происходящие события, отвечать на некоторые из них и, фактически, формировать рефлексы? Конечно, не должно быть понято это в смысле возможности человеческого разумного общения со всеми объектами, имеющими осознанность, да и не может быть сделано таких выводов из вышеизложенного. Это столь же невозможно, как "разговор" человека со своей собственной частью, или более мелкими объектами, находящимися "в составе" человека - простейшими или другими кишечными симбионтами. Невозможность эта не в разности бытия одного и другого, но в разности "модусов" единого бытия. Не то, чтобы не было "общих тем", но скорее нет "общего языка" [14].
Речь идет лишь о том, что, поскольку бытие для всех существующих форм едино, но различается лишь в самой форме, то невозможно сказать, что какие-то формы обладают большей степенью бытия, чем другие. Это происходит именно за счет единства бытия, которое подобно воде, или другой более простой субстанции, во всей полноте своей сути пребывает в каждой части, и поэтому неделимо. Сколь малое количество воды мы бы не взяли, она продолжит являться водой, хотя по-отношению к миру, это сравнение условно. "Итак, вы видите, каким образом все вещи находятся во Вселенной и Вселенная во всех вещах; мы в ней, она - в нас... Всякая вещь, какую только ни взять во Вселенной... заключает в своем модусе всю душу мира, хотя не целиком... последняя же является всей в любой ее части." (Дж. Бруно "О причине, начале и едином", в кн. "Джордано Бруно. Избранное"., "Агни", 200, стр. 306.) И, в этом смысле не важно, сколько бытия содержится в человеке по-сравнению с простейшими, важно лишь, что и те и другие имеют бытие, что, впрочем, можно сказать и об их частях. Они все находятся в мире, и мир находится в них, и остальные степени можно признать лишь как условные.

Находясь в системе христианских ценностей, пропагандируемых современным обществом, трудно воспринять что-либо нечеловеческое, любой другой оформленный объект как равный по смыслу существования самому Homo Sapiens. Человек мыслит себя наделенным некой вселенской миссией, а потому объекты, не "наделенные" ей, не рассматриваются как полноправные соседи человека по месту его обитания (само это "место" некогда осознавалось человеком как священное). Самым страшным в этой системе ценностей для ее адептов является стирание умозрительной грани между человечеством и остальным миром. В действительности ее не существует и человек постоянно имеет возможность убедиться в этом, наблюдая смерть, растворение в мире (умирание)  всех некогда "живых" объектов. Стирается их форма, но никуда не пропадает субстанция, из которой они состоят, возвращаясь вечно в глобальный круговорот. При этом христианский гуманизм, фактически, нивелирует бессмертие мира вообще, провозглашая отдельное, надмирное, бессмертие человека. Но это "бессмертие", вместе со всей надмирностью, появилось не так давно, по геологическим меркам, и, имея начало, обречено на конец. Мир же в битве с человеком, всегда побеждает, поскольку он бессмертен. Бессмертен же человек, находясь в его составе. Но для осмысления этого необходимо стереть границу, выпестованную человечеством в течение многих веков.
Смерть, поэтому - главный враг гуманизма. Поэтому же Христос - воскресающий благодаря своей божественной сущности из мертвых человек, так воспет им, и такой благой является для него "весть" Нового завета. "Воскресение", в том числе очень удобно для управления, что использовалось и используется для формирования большого организованного сообщества, государства например (см. "Охотники и земледельцы - два пути мировосприятия", Wolfst., 2002 - на книгу Л.М. Алексеевой "Полярные сияния в мифологии славян", М., "Радуга", 2001). Стимулом здесь служит страх оказаться в "невоскресающей" категории, тогда как понятно, что биологически, отдельные особи одного вида не имеют никаких различий в процессе "посмертного существования". Ложная же предпосылка, будто поведение каким-то образом принципиально сказывается на биологии индивида, рождает ложные следствия, в том числе страх перед "воздаянием".
Отношение к смерти в современном обществе - преимущественно негативное. О смерти неприлично говорить на праздниках, прославляющих жизнь, хотя изначально, многие из них имели именно такой смысл [15]. Наличие оформленности, существование "жизни" чего-либо вообще и в человеческом понимании, в частности, возможно лишь при наличии смерти, являющейся движущей силой в смене отдельных "живущих" форм. Memento mori  (лат. "помни о смерти") - в глазах гуманистов становится "зловещей", "мрачной" формулировкой.
Учитывая, что и "Христос" не как историческая личность (возможно и весьма далекая от христианства как религии), но как гуманитарный символ, является собирательным образом, употребляемое мною слово "антихрист" - также является собирательным наименованием комплекса явлений, действующих в обратном, по-отношению к христианизации, направлении.

"Антихрист" не воскресает из мертвых. Он просто и не пропадает никуда, осознавая, что не пропадает и Вселенная, в которой он постоянно растворен.
Теряя из виду гармоничность Вселенной, вместе с естественной встроенностью человека в ее механизмы, человек вынужден доказывать себе ненапрасность собственного существования. В то же время, отдельное  существование человечества, вырванность его из общеприродного контекста действительно, в-общем, лишено смысла, так как не имеет опорной системы координат. Мысля человека внеприродно, невозможно найти места для его бытия в общемировом порядке. Изобретение бога, имеющего человеческий образ действия, представляет собой отчаянную попытку Homo Sapiens выпрыгнуть за пределы своей природы, за границу бесконечного мира.
Конечно, гуманисты скажут, что сама такая попытка в величайшей степени достойна поклонения. Также, что она есть только у человека, или, по крайней мере, только о человеке такое известно. Возможно даже, что "мировая душа" таким образом "сомневается" в собственной бесконечности, а здесь уж недалеко и до монотеизма, но не есть ли это, все же, смещение акцентов, изначально не присущих человеческому? Пафосный трагизм этой ситуации освещался не одним поколением писателей - гуманистов. Взаимоотношения "бессмертной" индивидуальной души и земного, "преходящего" мира - их главная тема. Но что толку человеку, если он душе своей не "повредит", а весь мир потеряет?



Примечания :

[1].  Другие монотеизмы имеют ряд особенностей, мешающих им проникновению в широкие, даже не религиозные слои общества, а вот христианство для этого достаточно универсально. Не вступая в богословские споры, можно заключить, что Христу приписывается крайний гуманизм, то есть предпочтение вида Homo Sapiens перед другими "тварями господними". В моей терминологии, это - прежде всего признак наличия "человеческой цели", отдельной от общеприродной, возникновение которой продиктовано началом выделения человека из естественных жизненных циклов животного мира с появлением представления о надприродной роли человека. Этот процесс, начавший осуществляться около 10000 лет назад на границе неолита, был инициирован переходом исторически-южных групп людей к земледелию, и, как следствие, уменьшением давления на популяцию "естественного отбора", в экологическом понимании термина.

[2].  "Если умерли - то не почувствуют, если живы, то, вероятно, должны быть довольны". Имеется в виду удовлетворенность протеканием процесса, который не делает предпочтений никому лично, или вследствие определенных моральных установок, но действует в целом "справедливо". Недовольство вызывается не самим процессом, а тем, что иногда человек лично затрагивается им, что вызывает иллюзию негативного "отношения" процесса лично к нему. Однако, как правило, недовольны не тем, что что-то "плохо устроено", а тем, что что-то "идет неправильно".

[3].  Совпадает же действительное с возможным, во-первых, по причине бесконечности временной шкалы, так как по своей бесконечной протяженности во времени, Вселенная будет оформляться во всех возможных вариантах; а во-вторых, при равных возможностях и огромном стечении случайных обстоятельств, произошедшее можно считать и единственно возможным уже в силу того, что лишь оно осуществилось в данном случае. Это, в - общем, просто две системы отсчета, где в одном месте время равно бесконечности, а в другом - отрезок, взятый умозрительно. Fatum же можно усмотреть там, где имеется единственная  возможность, за которой неизбежно  наступает соответствующая действительность.

[4].  Бог, в христианстве, "так возлюбил мир, что отдал сына своего единородного", для искупления человеческих грехов. "Бог... ...создал мир не для себя, а для нас" (см. ст. "Христианская критика пантеизма" диакона Андрея Кураева), что говорит о его исключительном отношении к людям , его потребности в них. В этом случае, совершенство бога, с одной стороны, отдельного от мира, но с другой, нуждающегося в нем, не очевидно. Я была бы благодарна христианам за приемлемое разрешение этого, на мой взгляд, противоречия, так как оно сильно затрудняет мое понимание христианства как философской системы.

[5].  Примером может служить доказательство существования бога, существовавшее как догма в эпоху господства христианства как обязательного образа мыслей: доказательством существования бога может служить существование мира, а доказательством существования мира может служить, в свою очередь, существование бога. Так, необходимость веры может быть доказана самой такой необходимостью.

[6].  Сложно утверждать, что именно это произошло с Христом, так как пришлось бы усомниться во многих апостольских и некоторых исторических свидетельствах, хотя, в общем, в этом нет ничего страшного, но, что можно видеть на доступном расстоянии, так это извращение канонизацией личности Пушкина. Став "народным достоянием", он утерял совершенно черты живого человека. Пушкина нет, есть лишь мифологический образ, которому каждый приписывает то, что кажется "достойным" лично ему. То же произошло, и это более наглядно с "тем самым" Мюнхаузеном, что, в-общем, иллюстрирует распространенный социальный подход к "личности в истории".

[7].  В Библии сказано, что и пресмыкающиеся имеют душу, однако, по-видимому, не имеют личного бессмертия и, соответственно, воздаяния. Бессмертие же человеческой души в монотеистических религиях постулируется именно как личное  бессмертие.

[8].  "Некоторые первобытные народы уважительно относятся к костям убитых на промысле животных, "и вообще к костям всех животных, потому что, по их мнению, если сохранить кости в целости и сохранности, они смогут со временем обрасти мясом, и животное возвратится к жизни..."". Дж.Фрезер, "Золотая ветвь", изд. "Терра", 2001, т.2, стр 205.

[9].  "...душе человека расчлененного - потерявшего руку, ногу и т.п., т.е. калеке, - после смерти было предназначено неблагое авроральное царство мертвых, поскольку отсутствующая при жизни часть тела не могла быть правильно похоронена вместе с остальным телом. В некоторых местах считалось даже, что для посмертного будущего важно, присутствуют ли рядом с телом умершего все отрезанные или выпавшие при жизни волосы. "Нередко отрезанные волосы хранили, а затем клали в гроб, чтобы "на том свете дать отчет за каждый волос"" - Славянские древности. Энциклопедический словарь под ред. Н.И.Толстого, М.,1995г., т.1, стр 420. Цит. по Л.А.Алексеевой "Полярные сияния в мифологии славян", М., изд. Радуга, 2001, стр.288.

[10].  Так как Земля имеет метаболизм, имеет живые и неживые части, сама является частью живого организма, нет никаких доказательств того, что она не является живым существом. Дело лишь в том, что люди, как правило, живым считают то, что адекватно отвечает им на их собственные воздействия, и, имеет лишь определенный тип жизненности. "Математически" же "вся Вселенная жива..." (Циолковский, "Монизм Вселенной", в кн. "Очерки о Вселенной", "Золотая аллея", 2001, стр.194 в кн. "Очерки о Вселенной", "Золотая аллея", 2001, стр.194).

[11].  В данном случае не важно, какой тип рефлекса, ведь любой рефлекс - это не просто ответ на воздействие фактора, это овеществленный вывод об образе действия его, позволяющий предположить, каким образом этот фактор будет действовать в следующий раз.

[12].  "Пока мы предполагаем, что люди "воспринимают" вещи внешнего мира, можно сказать, что в восприятии они "сознают" их. Мы можем сказать, что реагируем на стимулы, но это делают и камни, хотя стимулы, на которые реагируют камни, меньше (не факт - wolfst.). Следовательно, в том, что касается внешнего "восприятия", различие между нами и камнями является различием в степени".(Б.Рассел "религия и наука", в кн. "Почему я не христианин", Политиздат, 1987, стр. 190). "Все живо, но условно мы считаем живым только то, что достаточно сильно чувствует" (К.Э.Циолковский "Монизм Вселенной", в кн. "Очерки о Вселенной", "Золотая аллея", 2001, стр.194).

[13].  "А мы, обитающие в ее впадинах, об этом и не догадываемся, но думаем, будто живем на самой поверхности Земли, все равно, как если бы кто, обитая на дне моря, воображал, будто живет на поверхности, и видя сквозь воду Солнце и звезды, море считал бы небом" (Платон, "Федон", "Мысль, 1999, стр. 71).

[14].  Не невозможность понимания более объемными частями Вселенной менее объемных, но невозможность лишь "разговаривать" в буквальном смысле. Вербальный контакт невозможен. Хотя руника и каббалистическая магия - заставляют сомневаться. Но руна всегда - в меньшей степени "слово", чем природный, универсальный символ.

[15].  О новогодней, ранее рождественской, елке как символе смерти в общем контексте зимнего святочного (колядного) цикла - готовится специальная работа...




:

Wolfst., 2004




МАТЕРИАЛЫ

ФОТОГАЛЕРЕЯ

ГЛАВНАЯ
страница

новости
обновления


ССЫЛКИ
на иные
материалы
и сайты




Сайт создан в системе uCoz